– Как же ты в мокром пойдешь? – удивился я.

– Дома тайком просушу, – отмахнулась она.

Ага, она пойдет домой без нижнего белья. Эротика девятнадцатого века на марше. Хотя почему? А сорочка? Я видел подол под платьем. Нет, тут все мощно задублировано…

Спустя минут десять во входную дверь застучали. Я, насколько быстро смог, натянул кальсоны, брюки. Пригладил волосы. Вика подмигнула мне, отжала свои панталончики, убрала в сумочку. Вот такие они, женщины… Странные создания. Беспомощные и ранимые, но при этом продуманные и временами очень практичные.

Я сходил, отпер дверь. Там стоял покрытый снегом Кузьма.

– Ну и чего запираться? – начал привычно бурчать слуга. – Половина седьмого только…

– Ну улице темно уже, – возразил я. – Ходят тут всякие.

– Орбат, – через «о» произнес Кузьма, доставая из каморки ведро, тряпку. – Приличное место. Ох, натоптали-то, натоптали…

Я подкинул в печку дров, чтобы не так быстро выстудилось помещение, вернулся в кабинет, закрыл дверь. Вика сидела за моим столом, писала карты. Девушка причесалась, подкрасила чем-то губки и выглядела так невинно, что я даже засомневался: а было ли у нас с ней что-то? Бросил взгляд на кушетку. Нет, было.

Поставил чайник на плитку печки, швырнул грязные халаты в угол: Кузьма соберет и отнесет прачке. Прошелся по кабинету. Что же теперь делать? С Викой и вообще?

Нет, никогда мне не понять женщин. Вика была так мила и любезна с мамой, так спокойна, что я не узнавал девушку. Такая хорошая актриса? Да, у нас было время выпить чаю. Мало того, я отправил Кузьму добыть лавровый лист. Впрочем, напрасно: моя помощница отказалась зажевывать запах. Да его и не было, если честно. Сколько там того спирта попало в организм? Повезло еще, что Елена Константиновна опоздала, сразу начала жаловаться на снегопад, мошенников извозчиков, что возят кругами, и вообще «делать нервы». Мы терпеливо слушали, наблюдая ее верчение по кабинету и даже указания Кузьме, где он плохо вымыл.

– Удивляюсь твоему спокойствию, – шепнул я Вике, когда маман отвлеклась в комнате ожидания.

– Я же не бедная Лиза, топиться не буду.

Это она про повесть Карамзина, сообразил я. Там девушка потеряла девственность с дворянином, а он ее бросил, после чего последовал суицид несчастной.

– А я и не собираюсь тебя бросать. – Я тайком погладил девушку под столом по колену. Мы сидели вместе, пока Вика набело переписывала испорченную карту. Документация должна быть – комар носу не подточит.

– Евгений Александрович, – вдова вернулась в кабинет, переключилась на меня, – я настоятельно прошу прибыть к нам на новогодний вечер. Будут важные люди, знакомство с ними для вас небесполезно!

Ну отлично! Просто замечательно. Так хотел избежать подобной чести… С другой стороны, если и правда придут какие-то именитые врачи и чиновники от медицины, можно будет продвинуть некоторые важные темы. Рентген уже существует, или скоро его обнаружит Вильгельм Конрад. Стоит попробовать заказать его в Россию. Сделать ЭКГ и манжету для тонометра не так уж и сложно, тем более что основы для этого есть, я сам читал. Надо только довести все до логического завершения.

Скорая плюс реанимационные мероприятия. Начать с Москвы, а конкретнее – с Арбата. Тут я буду преследовать сугубо меркантильные цели: самому постоянно заниматься реанимациями экстренных больных мне не хочется от слова совсем. Слишком большой стресс, выгорание, да и риск смерти. Пусть при Екатерининской больнице откроют отделение скорой – и вперед.

Только как это все правильно подать? Надо писать записку на имя генерал-губернатора. Черт! Так не хочется знакомиться с властями… Про великого князя Сергея Александровича очень много нехорошего рассказывают. Самодур, антисемит и… гей. Как их тут называют, бугор. Любит молодых парней, все адъютанты у него как на подбор из голубой серии.

Я вдруг вспомнил студента-террориста и призадумался. А каким, интересно, способом Гришечкин получил свой именной грант от князя на обучение?

– Что же вы молчите, Евгений Александрович?

Вика под столом довольно чувствительно ткнула своим коленом мое.

– Да, да, обязательно буду. Для меня честь… К которому часу? – Я вдруг смутился, начал говорить невпопад.

– К десяти.

Дома я подбил кассу. Начало праздников вышло удачным: принял почти два десятка пациентов, больше пятидесяти рублей заработал за день. Минус расходы: лекарства, бинты, гипс, зарплата Кузьмы и Виктории. Но в целом очень даже неплохо. Частная медицина в девятнадцатом веке приносит вполне приличные деньги. Придется только выяснить, какие налоги надо платить. И надо ли вообще. Кажется, дворяне были освобождены от подушной подати… Да и есть ли она сейчас? В бумагах Баталова никаких налоговых квитанций я не обнаружил.

Закончив с деньгами, занялся темой «скорой». Она беспокоила больше всего: скоропомощник из меня так себе, склонности к этим стрессовым историям с пациентами, которые вдруг начали вываливать на тебя кишки, а ты должен из говна и палок соорудить срочно полноценную операцию, у меня не было.

Я покопался в переписке Баталова, потом поднял архив Талля. Счастье нашлось в третьей папке. Профессор обсуждал с австрийским доктором Граббе самоубийство коллеги Яромира Мунди из Венского добровольного спасательного общества. Граббе убеждал Талля в том, что доктор страдал от сильных болей в брюшине, морфий ему уже не помогал. Попутно рассказывал о вкладе Мунди в появление «скорой» в столице. Оказывается, Яромир участвовал в спасательных мероприятиях на пожаре в Рингтеатре, когда погибло – большей частью задохнувшись в дыму – больше 400 человек. Уже неделю спустя Мунди подал австро-венгерскому императору меморандум о создании скорой. В следующих письмах профессор интересовался структурой спасательного общества, обсуждал с Граббе золотой час, в ходе которого шансы на спасение пострадавшего самые высокие.

Я с удивлением узнал, что сам Мунди был в своей скорой и фельдшером, и кучером специальной кареты. Собственно, все материалы у меня были фактически на руках. Тут же, не откладывая дела в долгий ящик, я набросал письмо в венское спасательное общество с просьбой выслать мне методические пособия, описание штатной структуры. На русском написал, так как мой немецкий коряв и несовершенен. Завтра обращусь к услугам переводчицы.

Я уже себе вчерне представлял, с чего начнется местная служба «03», но мне нужно было подложиться бумагами для отечественных чиновников. «В Европах так делают». Это будет убойным аргументом и через сто лет. Даже не дожидаясь ответа из Вены, я стал составлять собственный меморандум, прямо на имя Ивана Николаевича Дурново, министра МВД. Раз уже это ведомство отвечает в стране за медицину, то чего стесняться?

Описал необходимость скорой, так сказать, обозначил проблематику, потом указал на успешный зарубежный опыт. Прикинул структуру: подстанция при полицейских участках и больницах, специальная карета для перевозки лежачих, две лошадки, кучер, врач и фельдшер. В будущем бригады будут состоять из четырех человек (добавится санитар), но пока справятся и трое. Одна подстанция на пятьдесят тысяч человек, пять штук на крупные города, такие как Москва, Питер, Варшава и Киев. По пять карет на подстанцию. Штат около тысячи человек.

Да, тут надо, конечно, сразу покупать губозакатывательную машинку. Предположим, тридцать рублей в месяц оклад. Плюс лекарства, закупка и кормежка лошадей, кареты. Допустим, по две тысячи на участок разовых затрат, еще пару сотен постоянных. Бюджет выходит под десять тысяч рублей. Кто мне даст такие деньги? Государство? Меценаты? Надо идти к купцам. Вот у кого средства есть!

А что по лекарствам и лечению? Тут была беда. В укладку у меня ложились наркотики для обезболивания, жгут для остановки кровотечения, перевязка всякая, шины для переломов конечностей. Вот, собственно, и вся помощь. Я открыл справочник лекарств, пробежался по списку. Плакать хочется. Аспирин еще не изобретен, зато есть атропин. А что с аммиаком? Насчет водного раствора ничего не пишут. Но есть нюхательная соль. Кстати, пузырек именно с ней доставала из сумочки Вика при нашем знакомстве.